Сделай доброе дело - помоги Злу победить! // Душитель свободы и демократии// EVIL IS GOOD
25.08.2012 в 09:15
Пишет nolofinve:Битва продовжується. Міні - 3 левел.
URL записи25.08.2012 в 08:09
Пишет fandom Silmarillion 2012:fandom Silmarillion 2012: Level III. Quest 3: мини от R до NC-17
1. Название: Завоеватель
Автор: fandom Silmarillion 2012
Бета: fandom Silmarillion 2012
Размер: мини (1 724 слова)
Пейринг/Персонажи: НМП
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: За предательство и помощь в Пятой Битве Моргот подарил вастакам земли Хитлума. Вместе с населением. И вастаки, и аданы-хадоринги принадлежали к одной человеческой расе. Но стена непонимания между ними была слишком высока - то, что было хорошо для одних, оспаривалось другими с оружием в руках.
Форма для голосования: #. fandom Silmarillion 2012 - мини "Завоеватель"
Ульвор был единственным, кто остался в живых из сыновей вождя вастаков Ульфанга, прозванного Черным. Он был сыном не жены Ульфанга, но наложницы, а посему его имя не упоминается в сказаниях и летописях. И по этой же причине вождем преданных Морготу вастаков стал не он, а Лорган, да никому до того неизвестный Бродда, живущий по поговорке – чья сила, того и право.
Собственно говоря, Лорган и вспомнил об Ульворе, дабы насолить Бродде. Он отделил последнему сыну Ульфанга небольшую часть земель Дор-Ломина, как раз между землями, которые звал своими, и тем медвежьим углом, где поселился Бродда. Хитрый Лорган намеревался столкнуть лбами сына наложницы и выскочку Бродду, а сам пожать плоды их вражды.
Ульвор, молодой еще человек, в силу своего происхождения при жизни братьев ни на какую власть не претендовал. Да и не было у него желания заниматься интригами. Ульвор был сказителем – хранителем песен и легенд своего народа. В стане вастаков он почти не бывал, обучаясь у старика, хранителя памяти. Так было лучше для всех – сын наложницы не мозолил глаза своим вспыльчивым братьям.
Теперь, когда братьев не стало, Ульвор не держал на них зла. Он сложил прочувствованную песню об их безвременной гибели во славу Властелина с Севера и принял от Лоргана знаки главенства над изрядно поредевшим войском сыновей Ульфанга.
Ульвор, в отличие от многих своих земляков, которые приняли обет служения Морготу ради возможности безнаказанно мародерствовать в захваченных землях, да тискать белокурых женщин, был человеком возвышенного склада ума. Он верил в то, что Властелин с Севера даст возможность его народу процветать без того, чтобы вастаки были в подчинении у эльфов. Перед Властелином из Ангбанда все равны – от распоследнего орка до вождя Лоргана. А значит – его народ сбережет свободу, которой чуть было не лишился, присягнув лорду Маэдросу.
А потому, прибыв в земли, которые Ульвор отныне называл своими, молодой вождь велел объявить населению о принесенной им свободе.
Население, согнанное его воинами к руинам эльфийского замка, выслушало прочувствованную речь Ульвора, которую он произнес на диалекте людей Амлаха, изученном за годы жизни подле Химринга, и разошлось по домам в молчании. В прозрачных, неприятно светлых глазах женщин, подростков и стариков (зрелых мужчин в селениях было мало – недавно отгремела Нирнаэт Арноэдиад) мерцал тот же странноватый огонек, который Ульвору доводилось видеть в глазах эльдар. Или это ему только мерещилось, кто знает.
Первым приказом Ульвора на новом месте было – приготовить ему жилье. Дабы не оскверниться, он какое-то время жил в шатре, раскинутом на замковом холме. Воины Ульвора пригнали из ближайшего селения ныне свободных аданов, и те вынесли из дома предводителя местной ветви Хадорингов уже полуразложившиеся трупы женщин и детей его семьи. Сам предводитель, наверное, сложил голову на поле битвы, защищая хозяев-эльфов, а его домашние вздумали сопротивляться, когда несколько воинов-вастаков захотели развлечься с двумя молодыми девушками. Взбешенные сопротивлением, воины прибили руки одной аданет ножами к полу и получили свое на глазах у остальных. Тело второй девушки, ничем не прикрытое, долго лежало во дворе хутора, в окружении еще пятерых мертвецов разного пола и возраста, истыканных ножами, как мишени.
Ульвор этого не одобрял. Как и его сосед Бродда, он не имел возможности держать при себе большое войско. Тем более, молодой вастак понимал, что он пришел сюда жить, а не воевать. Его новые подданные, которых он предпочитал назвать именно так, а не рабами, должны были понять справедливость его суждений о Властелине Севера и проникнуться ими.
Отмытый и вычищенный дом встретил Ульвора гробовой тишиной. Неприятный запах разложения все еще витал в этих стенах, но сын Ульфанга понимал, что это скорее его воображение, нежели реальность. Он по-хозяйски прошелся по двору, оглядел пустые ныне кладовые, ограбленные пристройки и комнаты дома, выругал мародеров и послал своих стражников по селениям за данью новому вождю.
Те справились быстро – привезли тканые ковры, вышитое белье, пригнали скот и принесли птицу. Также по приказу Ульвора ко двору были взяты слуги и служанки. Ульвор растолковал приведенным к нему людям: нескольким пожилым женщинам и юношам, которые только лишь вышли из подросткового возраста, что он требует от них всего-навсего хорошей работы. А взамен будет их кормить и научать тем сказаниям, которые вастаки передавали из уст в уста с той далекой поры, когда при первых лучах Анар их навестил некий дух.
Но надежды Ульвора на спокойную жизнь не оправдались.
Дня через два после вселения сына Ульфанга в новое жилище, исчезли трое его воинов. Именно они в свое время присматривали для вождя подходящий дом. Ульвор отправил десятника и небольшой отряд на поиски, но вастаки так ничего и не нашли. Ничего не услышали и стражники в ночи, а утром Ульвор обнаружил на крыльце полотняный мешок. Когда он осторожно развязал веревку, стягивавшую горловину, то на него глянули мутные глаза отрубленной головы. Голов было три – убийцы семейства аданов отправились к духам предков.
Ульвор приказал вырыть на пустыре яму и сам опустил в нее пропахший смертью и тленом сверток. Он не хотел, дабы его "подданные" прознали о том, что кроме голов в мешке были еще три куска окровавленного мяса. Впрочем, ему казалось, что прислуга об этом знает - слишком уж низко кланялись женщины, слишком уж покорны были мужчины. Вастак стал ложиться спать одетым и класть рядом с собой меч и взведенный арбалет. Вскорости Ульвор принял меры – пусть ему этого и не хотелось. Аданы Хитлума явно не разумели доброго к ним отношения, но молодой вождь вместо виселиц и казней всего лишь приказал собрать во дворе по нескольку человек от ближайших селений и отечески поучить их батогом. Энхар, войсковой палач, исполнил свой долг на совесть - перепорол десятка два человек, а потом приказал им кланяться Ульвору в ноги и благодарить за науку.
Двоим отказавшимся Энхар тут же снес головы кривой саблей, которой он орудовал еще лучше, чем кнутом. Ульвор надеялся, что разум остальных наконец-то воспримет простую истину о бесполезности сопротивления, и отдал приказ построить возле его дома загон, в который, по приказу вождя, воины-вастаки свезли маленьких детей возрастом от года до пяти лет. В этот загон Ульвор допускал только нескольких приближенных, да четверых пожилых аданет, которым месяц назад, готовясь к этому почину, приказал отрезать языки.
Детвора, по мнению Ульвора, должна была впитывать мудрые истины своим еще незамутненным разумом и вырасти верными слугами Властелина Севера.
Вторым деянием Ульвора был приказ снести эльфийский замок. Строение на холме и так пострадало при кратком штурме, но он решил разобрать его до последнего камня, дабы по прошествии времени о позорном прошлом хитлумцев не осталось и памяти.
Ульвор перед тем, как отдать приказ, в замке побывал. Мерцающая мозаика на стенах раздражала его взгляд, при виде статуй, изображавших юных дев, Ульвор гневно плюнул, а свитки, исписанные странными письменами, валяющиеся на полу разоренной библиотеки, дразнили своей тайной, которая никогда не будет раскрыта.
Согнанные на холм жители одного из соседних селений выслушали приказ в хмуром молчании. Девушка, закутанная в белый полушалок, тихо всхлипнула, Ульвор нахмурился, но девицу уже заслонили собой две пожилые аданет, одетые в траурные черные платья. Однако добровольцев начать работы не нашлось, и Ульвор первым подал пример, сокрушив кувалдой небольшую статую, изображавшую эллет, которая зачерпывала ладонью уже несуществующую воду из пересохшего бассейна.
Поскольку хитлумцы еле шевелились, пришлось снова прибегнуть к помощи Энхара и его кнута. Вернувшись домой, Ульвор, вместо того, чтобы предаться любимым занятиям музыкой, отложил в сторону трехструнный инструмент, подарок старика-учителя, и напился браги, словно простой вояка.
Этой же ночью исчез Энхар.
***
Орки прибыли, когда Ульвор, сидя на крыльце, рассматривал очередной «подарок» - отрубленную у плеча руку, завернутую в мешковину. В посиневшем кулаке рука сжимала кнут, атрибут войскового палача.
Главарь орков, здоровяк с обезьяньей мордой и неожиданно хитрым и разумным взглядом, поднял с крылечка руку, полюбовался аккуратным срезом и хмыкнул.
- Глупец ты, человек. Беломордых можно взять только страхом. Очень большим страхом. С мелюзгой – это ты хорошо придумал, а остальные будут подчиняться тебе только из страха. Уговоры, песни, сказания – дурь. Хочешь что-то узнать толковое – посади под замок детей, и мать тебе выложит все, что знает. Угрожай не адану – его родне. Ты дань собрал Твердыне Севера? Мало собрал. Пройдемся-ка мы по селениям, доберем недостающее.
Ульвор в карательном походе участия не принимал. Орки, ничтоже сумняшеся, выгребли все и из его кладовых, забрали для работы на рудниках самых крепких юношей-поселян, а для иного рабского труда – молодых девиц. Главарь обнаружил также на одном из хуторов девушку-эльфийку, которую старая аданет выдавала за свою дочь. Девушку орки забрали с собой, оставив во дворе мертвые тела хозяев хутора, слишком старых для дороги и работы в копях.
Довольные орки отправились северным путем, оставив за собой ограбленные села и дым над тремя сожженными хуторами. Ульвор осмотрел пустые кладовые собственного поместья, вздохнул, и целый вечер отгонял недозволенные мысли игрой на любимом инструменте. А за окнами мерцала странная серая ночь этой туманной земли.
Ночью за ним пришли…
Туманные тени Хитлума, невидимые и неслышные, проникли в поместье, где кто-то услужливо открыл им ворота. Тени перерезали глотки стражникам, тени открыли загон с детьми и вынесли оттуда малышей. И эти же тени проникли в странно тихий дом, ступая по тканым половикам неслышно, будто и вправду были призраками.
В клубящемся тумане языки огня, вспыхнувшие над старым домом, казались тоже блеклыми и призрачными, как лепестки цветка. Только любоваться зрелищем было некому – примчавшиеся утром вастаки обнаружили лишь обгорелые бревна, да дым, еще курящийся над покосившимися стропилами.
Этим же утром Ульвор стоял по колено в белом кипении тумана и растерянно смотрел на небольшую группу людей на лесной поляне. Здесь были не только люди – прямо перед Ульвором сидел на расстеленном плаще эльф в серой стеганой куртке. К нему приникла девушка, та самая, которую орки забрали с собой. Она не шевелилась.
Новые тени возникали из тумана, послышался мужской голос, который велел сбросить орочьи трупы в овраг. Затем мужчина-адан подошел к эльфу и сказал тихо:
- За помощь благодарны – одним нам с этими тварями было не справиться.
- Уходить вам надо, - отозвался эльда, - этим ведь не кончится.
- Куда идти с родной земли, - вздохнул адан, - может, бояться будут, поганцы. Этот… - он кивнул в сторону Ульвора, - редкостная гнусь. Лорган да Бродда только плеткой махать горазды, а этот в душу лезет. Детей научать надумал, ишь… Мы его осудили и приговорили, а что дальше будет – поглядим.
Двое людей подхватили Ульвора под связанные руки и взгромоздили на коня. Гибкий мальчишка взобрался на дерево и проворно набросил на шею вастака веревочную петлю. Только теперь сын Ульфанга очнулся от оцепенения и взвизгнул, но кто-то из аданов уже хлестнул лошадь плетью...
Земли Ульвора прибрал к рукам хитрец Бродда, который женился на аданет из знатных хитлумцев и сознательно закрывал глаза на то, что супруга потихоньку подкармливала своих земляков. Этот вастак надеялся прожить в Хитлуме долго и счастливо весь отведенный ему провидением век, а потому особо не зверствовал. Но как-то раз в тех краях появился адан по имени Турин, сын Хурина…
ПримечанияАданы - люди, друзья эльфов
Вастаки - люди, слуги Моргота, враги эльфов
Аданет - женщина-человек
Эллет - женщина-эльф
Эльдар - эльфы
Анар - солнце
Нирнаэт Арноэдиад - Битва Бессчетных Слез или Пятая Битва
2. Название: Разбитые иллюзии
Размер: мини (1406 слов)
Пейринг/Персонажи: Ар-Фаразон/Тар-Мириэль
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: У короля Тар-Палантира не было сына, лишь дочь, которая стала королевой Нуменора под именем Тар-Мириэль. Вскоре после восхождения на трон страстно влюбленная королева вышла замуж за своего двоюродного брата, нарушив законы предков. Но обрела ли она счастье в этом браке?
Примечание: По законам эльфов и людей Арды брак между двоюродным братом и сестрой считался инцестом.
Форма для голосования: #. fandom Silmarillion 2012 - мини "Разбитые иллюзии"
Она смотрела в пол, повторяя слова брачного обета. И весь праздник, торжественный и пышный (свадьба правящей королевы не могла быть иной), она просидела молча, не притронувшись к еде, ни с кем не беседуя. А все потому, что неизменно чувствовала на себе взгляд жениха — нет, уже мужа — тяжелый, неласковый взгляд.
Если бы кто-то спросил Мириэль, почему она согласилась стать женой собственного кузена, девушка ничего бы не ответила. А спрашивали все, кто слышал об этом намерении. И говорили разное... Говорили, что Фаразон заставил кузину выйти за него силой. Что он опоил королеву зельем, купленным у Темных Людей. Верные же молчали, и это было хуже упреков — сознание того, что она преступила все законы, предала отца, отреклась от всего... И во имя чего?
Когда-то, когда отец еще был жив, а Мириэль была почти ребенком, она встретила своего кузена — совершенно случайно, потому что король Тар-Палантир почти не общался с братом и его семьей. Но девушка была в гостях у своего старого друга Элентира, а Фаразон был дружен с его братом. Мириэль никогда не встречала таких красивых людей. Ей казалось, что двоюродный брат похож на князей эльдар, о которых она столько слышала в детстве. Прекрасный, высокий, златовласый, он казался девушке идеалом. Она потеряла голову... Никто в целом мире не одобрял этой любви — даже Амандил. Он ничего не говорил, но Мириэль чувствовала молчаливое осуждение, ведь любовь к двоюродному брату считалась преступлением. Она знала, что виновна, но ничего не могла поделать с собой, тем более что Фаразон и не пытался как-то ускорить события. Во всяком случае, пока жив был Тар-Палантир...
Но вот сразу после его смерти Фаразон явился к Мириэль. Он был вежлив, почтителен, но настойчив. В какой-то момент девушка даже испугалась его напора — но каким же наслаждением было перестать упрямиться и согласиться на его предложение!
И вот она добилась своего. Свадьба. Мириэль никто не понимал, иные откровенно осуждали, но ей все было бы безразлично, если... Если бы Фаразон вел себя иначе. Если бы на собственной свадьбе он хоть потрудился сделать вид, что невеста ему небезразлична! Все эти годы она была уверена в обратном и не желала слышать, что ему нужен лишь трон, но сейчас все становилось слишком очевидно. И поздно было что-то менять, слишком поздно!
Праздник подходил к концу. Смеркалось. Они шли вдвоем по коридору, и шаги гулко отдавались под мраморными сводами дворца. Мириэль казалось, что она идет по усыпальнице.
Пышное королевское ложе приготовлено и убрано для нее... Служанка помогла королеве раздеться, на ней теперь новая сорочка, богато убранная дорогим кружевом, какое привозят из южных колоний. Мириэль вся дрожит под теплым, хоть и почти невесомым одеялом, сама не зная, отчего. Нет, она давно не ребенок, и для нее не тайна то, что сейчас должно произойти — она слышала, знает. Но почему она не задумывалась раньше о том, что Фаразон все же брат ей? Ведь то, что случится — преступление? Это незаконно, это противно воле Валар и Единого, это...
Испытывать любовь к собственному брату. Пусть двоюродному, но все-таки... Мириэль припомнила древнюю легенду об эльфе, возжелавшем свою кузину и ради нее предавшем свой народ. Такая страсть — Искажение, преступление. Это противно человеческому естеству. Однако она... она любила Фаразона. Разве может быть преступным искреннее чувство, ведь они любят друг друга! Или это не любовь, а страсть и похоть говорят в ней теперь?
Дверь отворилась, наконец. Мириэль отвернулась, не в силах сейчас глядеть на мужа.
- Вы боитесь? – услышала она насмешливый голос. - Вот новость… В моей постели девственница. Ныне в столице это большая редкость.
Фаразон тряхнул ее за плечо. Совсем рядом девушка увидела его глаза – светлые, с безумной искоркой. Он явно наслаждался ее испугом. Мириэль не знала, чего она так боится, о мимолетной боли во время соития ее предупредили прислужницы. Может быть, этого странного взгляда? Кузен смотрел на нее, как охотник на добычу.
- Этот товар уже не в моде, - снова заговорил Фаразон, - снимите сорочку, любезная супруга, покажитесь мне во всей красе. Не бойтесь – я не увижу ничего такого, к чему не привык бы в доме плотских радостей.
- Как вы можете, - прошептала Мириэль, - это же…
- Просто факт, дорогая…
Тонкое полотно треснуло под его руками.
- Ну вот, я же говорил. Какая скучная будет ночь. Я привык любезничать с девицами, которые выполняют мои желания еще до того, как я их выскажу. Как там у эльдар – осанвэ? А здесь передо мною перепуганная девчонка, которая не умеет доставить супругу удовольствие. Да повернитесь же… ваше величество. Вы что, совсем не понимаете, как надо с мужем в постель ложиться?
Обхватив новобрачную, он повалил ее спиной на кровать. Раздвигая ей ноги коленом, муж держал ее руки над головой прижатыми к простыне. Мириэль попыталась вывернуться, но он был намного сильнее – она не могла даже пошевелиться.
Боль, пронизавшая все тело Мириэль, была ужасной. Но еще страшнее было внезапное понимание того, что этот пыхтящий над ней человек, от которого на милю несло вином, не только не любит ее, но презирает. Презирает именно за чувства к нему, вспыхнувшие в ее душе, за то, что она презрела ради него мнение родичей и древние законы. Он бы – Мириэль поняла чем-то, действительно похожим на осанвэ – никогда и ни за что не отказался от того, что приносит ему выгоду и уважение окружающих. Ради женщины… что вы… Столичные бордели полны красавиц, умелых в искусстве любви.
Ночь любви превратилась в ночь насилия. Фаразон совершенно не заботился о том, что чувствует супруга. Он просто удовлетворял свою похоть и гордыню. Больше того, ему, казалось, доставляют особое удовольствие ее страх и боль.
Она лежала, спрятав лицо в подушку и рыдая от отчаяния. Мириэль трясло от боли, как физической — о, никогда ей не было так больно! - так и душевной. Значит, она презрела все запреты ради вот этого? Он был безжалостен.
А Фаразон, приподнявшись на локте, насмешливо улыбался, глядя на свою жену — или жертву? Дождавшись, когда она чуть успокоится, он спросил:
— Понравилось?
Мириэль вскинулась от этого нового оскорбления. Зачем еще унижать ее?
- Вижу, что не очень. Но вы ведь сами этого хотели, моя дорогая? - он говорил легко и непринужденно, словно не замечая ее состояния.
— Зачем? - вот все, что сумела выговорить женщина, чувствуя, что между ног очень болит и мокро. Наверное, у нее сильно идет кровь… это так и должно быть? Неужели супружеские отношения всегда такие мерзкие? И почему тогда все так хотят выйти замуж?
— То есть как — зачем? - картинно удивился Фаразон. — Или вам не было известно, что происходит в спальне? Ох уж эти Верные...
Женщина молчала. Что было говорить? Не дождавшись ответа, Фаразон продолжил:
— Вы, разумеется, пытаетесь понять, что произошло. Объясню, так и быть. Я вовсе не люблю вас, моя дорогая, но вы очень красивы и обладание вами доставляет мне радость. Тем не менее, есть нечто, что доставило бы мне радость гораздо большую... Я имею в виду власть.
Видя, что Мириэль не понимает и почти не слышит его, он грубо тряхнул ее за плечо:
— Да очнитесь же вы!
Женщина подняла глаза:
— Я слышу... Вы хотите власти? Но ведь она теперь есть у вас...
— О, нет. Я лишь муж королевы. Вы меня понимаете, дорогая?
Да, она поняла. Какой же он негодяй. Фаразон хочет, чтобы она передала власть ему, отказалась от скипетра! И… как же мерзко. Скорее бы он ушел и оставил ее одну. Надо будет позвать служанок, чтобы они нагрели ей воды, как же ей хочется вымыться… Потрогав простыню, Мириэль почувствовала, что она мокрая и липкая. Значит, все-таки кровь. Неужели некоторым женщинам эта гадость действительно доставляет удовольствие?
— Это... это шантаж!
— Ни в коей мере. Это сделка. Я отказываюсь от части своих прав, вы — от своих... Все честно. Или вам больше по сердцу губить свое тело и душу, вы ведь из Верных, не так ли? Вы знаете, что наши отношения преступны, даже если и убедили себя в обратном. Это ваше право — я ведь ни минуты не верю в то, что перед кем-то отвечаю за свои поступки.
Каждое его слово жгло огнем. Она была готова на все, лишь бы не переживать больше подобного унижения...
— Пусть будет по-вашему. Только оставьте меня в покое!
— Не сразу, дорогая, не торопитесь. Королю нужен еще наследник, но тут все зависит от вас. Забеременеете — и я больше не переступлю порога вашей спальни.
Это был удар под дых. Ребенок! Разве от противоестественного союза может родиться дитя? Но ведь был же ребенок у Ниэнор... И неужели теперь ей придется терпеть такой ужас каждую ночь? Вряд ли сегодня ей удастся после этого заснуть.
На миг перед глазами Мириэль возникло видение: мутная вода захлестывает ее с головой, она пытается вырваться, захлебывается... Женщина рванулась из омута:
— Будь по-вашему.
Фаразон встал и начал одеваться. Мириэль отвернулась, чтобы не видеть его обнаженным. Он насмешливо поклонился пока еще Королеве и вышел из комнаты, тихо притворив дверь.
ПримечаниеОсанвэ - мысленная речь
Эльдар - эльфы
3.Название: Пытка
Переводчик: fandom Silmarillion 2012
Бета: fandom Silmarillion 2012
Оригинал: Автор: Sulime, название "Folter", разрешение на перевод получено
Ссылка на оригинал: www.fanfiktion.de/s/4de232d10001d31a06701f40
Размер: мини (1451 слово)
Пейринг/Персонажи: Келебримбор, Саурон
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Некогда Саурон обманул искусного эльфийского кузнеца Келебримбора и предложил ему отковать магические Кольца, якобы для того, чтобы не дать увянуть Средиземью. Но на самом деле Саурон хотел править Средиземьем, опираясь на силу Колец. Келебримбор узнает об обмане и прячет Кольца. Саурон идет на него войной. Владения Келебримбора захвачены, а сам он попал в плен к тому, кто некогда притворялся его другом. Но Кольца спрятаны, тайна их местонахождения известна лишь Келебримбору, и у Саурона остается лишь один способ узнать, где они - пытка.
Форма для голосования: #. fandom Silmarillion 2012 - драббл "Пытка"
«Еще немного...»
Мужчина спокоен и холоден, как будто он просто отдает приказание слуге. Тот повинуется, поворачивает колесо. И я чувствую, как разрываются суставы. Нет — я еще жив. Все еще! Я бы хотел, чтобы этот раз стал последним. Но палач хорошо знает свое дело. Я до сих пор не мертв, и произойдет это нескоро, не раньше, чем я сделаю ему небольшое одолжение и скажу все, что знаю.
Он подходит ближе. В камере темно и я едва вижу его. Длинные черные волосы он носит распущенными, такого же цвета накидка и одежда. Я спрашиваю себя, был ли он таким, черноволосым, в Замысле Илуватара или это его новый облик.
Если не приглядываться, он кажется эльфом. Однако при ближайшем рассмотрении видно, что это не так. Помимо всего прочего, он слишком жесток для эльфа. Никто из моего народа не мог бы причинить подобное зло сородичу. Убить — да, но пытать... Верьте мне, я знаю, какие страшные преступления совершали эльфы против собратьев, мой род особенно хорошо в этом разбирается, но эта пытка хуже всего, что когда-либо мог выдумать эльф. После тисков для пальцев, о которых я уже почти сожалею (всё познается в сравнении) и множества горящих ожогов, оставленных раскаленным железом, следует дыба. И это далеко не все, что он со мной сделал... Что-то я не сохранил в памяти, слишком темно в голове, чтобы помнить обо всем. Но раскаленное железо я помню. Железо, с помощью которого я сковал для него Кольца... Я чувствую на коже его огонь.
И вот он стоит, тот, кто все это творил со мной, кого я считал советчиком и другом. Как я был глуп.
«Знаешь, ты можешь это прекратить», - спокойно говорит он и рассматривает меня глубокими, ясными глазами. Они черны, как ночь.
Я стону от боли. Как я должен отвечать, если мое тело растягивают, как сырое тесто? Я больше не могу. Хотел бы я, чтобы существовал способ прекратить все это. Чтобы не пришлось выносить эту боль.
«Довольно!»
Палач возвращает на место колесо и скрывается в углу пыточной.
Его господин осознал проблему. Теперь я, вероятно, еще в состоянии говорить. Я бы желал, чтобы это было не так, лишь бы не впасть в искушение.
Он подходит еще ближе.
«Ты знаешь, что нужно сделать, Среброрукий», - говорит он едва слышно, - «Ты должен назвать три имени, три коротких слова - и твои страдания прекратятся...»
«И тогда ты убьешь меня, как тех троих?»
Саурон серьезно смотрит мне в глаза.
«Разве ты не этого хотел?»
Из моего рта вырывается рычащий крик, словно у животного.
«Я всегда хотел только жить!», - и мой голос подобен раскатам грома. «Жизнь кипела во мне, как пылающий пламень. Я никогда не желал смерти».
Он говорит тихо, шёпотом: «Но теперь она стала желанной, не так ли? Хочешь, чтобы я это прекратил? Отправил тебя в милосердное забвение, к твоему отцу?»
Отец... Отец, прости меня! Раньше я ненавидел тебя, не желал понимать, что ты делал, не мог понять, что тобою двигало, почему ты стал таким.
Я тебя презирал, отрекся от тебя и от своего рода, не желал быть феанорингом, будучи им по рождению. Потом я встретил Элронда, который пережил нечто подобное, и мне стало проще принимать свое происхождение. Теперь я хотел бы еще раз увидеть тебя, попросить прощения за то, что подвел тебя. Но сейчас, когда мы и так непременно увидимся, это уже не так важно.
«Я не хочу делать этого», - говорит мне Темный, - «всё это мне так же отвратительно, как и тебе. Но это необходимо. Почему бы тебе просто не протянуть мне руку, старый друг, почему бы не стать моим союзником? Ведь мы могли бы забыть всё, что здесь происходит...»
Какая извращенная ложь...
«Не смей звать меня другом!» - шиплю я сквозь зубы, хрипя и задыхаясь. От величайшего из мастеров Средиземья ничего не осталось. Я чувствую, как жизнь выходит из меня, просачивается по капле из темного подвала в яркий дневной свет, который – и это я понимаю со всей ясностью – мне уже никогда не увидеть.
«Ты – предатель, ты...» - и это слово, которым я называю его прямо в лицо, явно ему не нравится. Он забыл, верно, что он говорит с одним из феанорингов, а воздержанность на язык никогда не была в числе наших добродетелей.
Лицо Саурона искажает ярость.
«Грязный маленький последыш, тварь Эру... Как ты смеешь так называть меня, одного из Великих?»
Да, теперь я вижу твоё истинное лицо! А то я уже спрашивал себя, где же тот, прежний, Саурон...
Он приказывает подать ему меч – ржавый зазубренный клинок – и поднимает мою тунику. Я содрогаюсь. Что он собирается со мной делать?
Обнаженная кожа напряжена так, словно, кажется, готова разорваться. Что он задумал?
Саурон проводит клинком и вспарывает мне кожу на груди. Льётся кровь, и от боли я кричу. Он еще и еще раз рассекает кожу. Третий раз, четвертый... Эру, как больно... Тело горит... я не думал, что такая боль возможна.
Саурон наносит еще одну рану. Я спрашиваю себя, почему моё тело еще не разрывается надвое...
«Поворачивайте, - говорит Саурон, и его голос холоден. На его лице больше нет эмоций. Я никогда ничего не значил для него; единственное, что он чувствует – это отвращение. Но оно ничто по сравнению с тем, что испытываю я. «Ненависть» - слишком слабое слово. Никогда в жизни я не чувствовал так сильно своего сходства с дедом.
...Ненавидеть тебя, Моргот, до конца мира, даже если тебя нет больше среди живых.
Колесо поворачивается...
Что ж, Саурон, ты всегда умел подбирать приспешников. Твои подручные, кажется, разбираются в своем ремесле...
Слова не способны описать боль. От темных стен эхом отражается крик.
Огонь... я горю. Сгораю, как Феанор!
.
Нет, я еще живу, это боль сводит меня с ума. Эти безумные звенящие крики – нет, это не я... Я слышу их, но они чужды мне. Быть может, моя душа уже отделилась от тела? Бесплотная феа? Или я сошел с ума?
«Отец...» - едва слышно произношу я. Будет это слово последним? Умрет ли князь Эрегиона с именем Куруфина, сына Феанора, на устах?
И я снова вижу перед собой лицо. Саурон Темный, ужаснейший из всех сущих. Мне кажется, что я смотрю в лицо самому Морготу.
«У тебя есть выбор, Среброрукий», – шепчет он, - «скажи, где спрятаны Три... Ну же, твоя семья никогда не отличалась такой высокой моралью. Вы же всегда были предателями...»
«Нет», - выдыхаю я с яростью, - «единственные предатели – это вы: ты, перебежавший к Морготу, и он, предавший того, кто его создал».
Я улыбаюсь, улыбаюсь, в самом деле! Перед лицом смерти, под пыткой – улыбаюсь...
«Кроме того, тебе следует знать, Саурон – я не такой, как другие феаноринги! Слышишь? Я никогда не был таким, как они! И всё-таки я тысячу раз предпочту быть одним из них, чем одним из вас!»
«Продолжайте!»
Колесо поворачивается. Я никогда бы не подумал, что переживу это, но моё тело сильнее, чем мне казалось. Словно оно изо всех сил цепляется за жизнь, зная, что всё равно потеряет ее.
«НЕТ!» - крик, мольба, слёзы не будут услышаны. Я один, он убил всех остальных – как тогда, когда он захватил Маэдроса, дядю. Темный взял меня в плен и приказал пытать. Но вот только меня никто не придет спасти.
Лицо Саурона совсем рядом с моим, с его клинка капает моя кровь, и вдруг, с прозрением приближающейся смерти, я сознаю, что его лицо будет последним, что мне суждено увидеть.
«Ты дурак, Келебримбор, сын Куруфина! Такой же дурак, как и все твои соплеменники!»
Прости меня, мой Эрегион. Я хотел видеть тебя великим и цветущим, а привел к разрушению и гибели.
Простите меня, Хранители шестнадцати Колец. Я предал вас. Я не мог иначе. Слишком сильна была боль. Вас постигнет судьба, подобная моей...
Прости меня, Средиземье. Я навлек на тебя проклятье, это я отковал Кольца, и с ними – неизбежную гибель. Это моя вина.
Прости меня, отец. За всё!
Владычица Галадриэль, государь Гил-Галад... Родичи... Простите, что я не был сильнее. Но я не предал вас.
Конец близок. Саурон чувствует это и впадает в ярость.
«Прекратить!» – рычит он. Его лицо так близко, что я могу видеть в его глазах безымянное Зло, его сущность. «Быть может, смерть похитит тебя раньше, чем ты назовешь мне Трех Хранителей, но и того, что ты уже выдал – этого нам будет достаточно... Ты предал свой народ, Среброрукий, и с ним всё Средиземье!».
Лжет ли он? Этого мне больше не разгадать... Жизнь покидает меня. Я исчезаю.
«Нет» - шепчу я с последним вздохом. - «Я не предал их...». Я улыбаюсь, ощущая свободу и чувствую, как напуган этим Саурон.
«Зло никогда не победит. Вам никогда не удастся взять верх. Да останусь я в вашей памяти как последний из дома Феанора, последний из тех, кто всегда противостоял вам и никогда не запятнал себя союзом!». Я улыбаюсь умиротворенно. «Ты слышишь, Саурон? Ты никогда не победишь. Когда-нибудь придет и тебе конец! И тогда твоя судьба будет страшнее моей! Ты никогда их не получишь...»
Гримаса ярости на лице Саурона сменяется усмешкой. Я знаю, что наступил конец. Я закрываю глаза.
Простите меня... Я умираю, чтобы вас спасти. Простите меня...
И ничего потом.
ПримечаниеСреброрукий - перевод имени "Келебримбор"
феа - душа
Феаноринги - потомки Феанора
Илуватар - Бог-Творец
URL записиАвтор: fandom Silmarillion 2012
Бета: fandom Silmarillion 2012
Размер: мини (1 724 слова)
Пейринг/Персонажи: НМП
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: За предательство и помощь в Пятой Битве Моргот подарил вастакам земли Хитлума. Вместе с населением. И вастаки, и аданы-хадоринги принадлежали к одной человеческой расе. Но стена непонимания между ними была слишком высока - то, что было хорошо для одних, оспаривалось другими с оружием в руках.
Форма для голосования: #. fandom Silmarillion 2012 - мини "Завоеватель"
Ульвор был единственным, кто остался в живых из сыновей вождя вастаков Ульфанга, прозванного Черным. Он был сыном не жены Ульфанга, но наложницы, а посему его имя не упоминается в сказаниях и летописях. И по этой же причине вождем преданных Морготу вастаков стал не он, а Лорган, да никому до того неизвестный Бродда, живущий по поговорке – чья сила, того и право.Собственно говоря, Лорган и вспомнил об Ульворе, дабы насолить Бродде. Он отделил последнему сыну Ульфанга небольшую часть земель Дор-Ломина, как раз между землями, которые звал своими, и тем медвежьим углом, где поселился Бродда. Хитрый Лорган намеревался столкнуть лбами сына наложницы и выскочку Бродду, а сам пожать плоды их вражды.
Ульвор, молодой еще человек, в силу своего происхождения при жизни братьев ни на какую власть не претендовал. Да и не было у него желания заниматься интригами. Ульвор был сказителем – хранителем песен и легенд своего народа. В стане вастаков он почти не бывал, обучаясь у старика, хранителя памяти. Так было лучше для всех – сын наложницы не мозолил глаза своим вспыльчивым братьям.
Теперь, когда братьев не стало, Ульвор не держал на них зла. Он сложил прочувствованную песню об их безвременной гибели во славу Властелина с Севера и принял от Лоргана знаки главенства над изрядно поредевшим войском сыновей Ульфанга.
Ульвор, в отличие от многих своих земляков, которые приняли обет служения Морготу ради возможности безнаказанно мародерствовать в захваченных землях, да тискать белокурых женщин, был человеком возвышенного склада ума. Он верил в то, что Властелин с Севера даст возможность его народу процветать без того, чтобы вастаки были в подчинении у эльфов. Перед Властелином из Ангбанда все равны – от распоследнего орка до вождя Лоргана. А значит – его народ сбережет свободу, которой чуть было не лишился, присягнув лорду Маэдросу.
А потому, прибыв в земли, которые Ульвор отныне называл своими, молодой вождь велел объявить населению о принесенной им свободе.
Население, согнанное его воинами к руинам эльфийского замка, выслушало прочувствованную речь Ульвора, которую он произнес на диалекте людей Амлаха, изученном за годы жизни подле Химринга, и разошлось по домам в молчании. В прозрачных, неприятно светлых глазах женщин, подростков и стариков (зрелых мужчин в селениях было мало – недавно отгремела Нирнаэт Арноэдиад) мерцал тот же странноватый огонек, который Ульвору доводилось видеть в глазах эльдар. Или это ему только мерещилось, кто знает.
Первым приказом Ульвора на новом месте было – приготовить ему жилье. Дабы не оскверниться, он какое-то время жил в шатре, раскинутом на замковом холме. Воины Ульвора пригнали из ближайшего селения ныне свободных аданов, и те вынесли из дома предводителя местной ветви Хадорингов уже полуразложившиеся трупы женщин и детей его семьи. Сам предводитель, наверное, сложил голову на поле битвы, защищая хозяев-эльфов, а его домашние вздумали сопротивляться, когда несколько воинов-вастаков захотели развлечься с двумя молодыми девушками. Взбешенные сопротивлением, воины прибили руки одной аданет ножами к полу и получили свое на глазах у остальных. Тело второй девушки, ничем не прикрытое, долго лежало во дворе хутора, в окружении еще пятерых мертвецов разного пола и возраста, истыканных ножами, как мишени.
Ульвор этого не одобрял. Как и его сосед Бродда, он не имел возможности держать при себе большое войско. Тем более, молодой вастак понимал, что он пришел сюда жить, а не воевать. Его новые подданные, которых он предпочитал назвать именно так, а не рабами, должны были понять справедливость его суждений о Властелине Севера и проникнуться ими.
Отмытый и вычищенный дом встретил Ульвора гробовой тишиной. Неприятный запах разложения все еще витал в этих стенах, но сын Ульфанга понимал, что это скорее его воображение, нежели реальность. Он по-хозяйски прошелся по двору, оглядел пустые ныне кладовые, ограбленные пристройки и комнаты дома, выругал мародеров и послал своих стражников по селениям за данью новому вождю.
Те справились быстро – привезли тканые ковры, вышитое белье, пригнали скот и принесли птицу. Также по приказу Ульвора ко двору были взяты слуги и служанки. Ульвор растолковал приведенным к нему людям: нескольким пожилым женщинам и юношам, которые только лишь вышли из подросткового возраста, что он требует от них всего-навсего хорошей работы. А взамен будет их кормить и научать тем сказаниям, которые вастаки передавали из уст в уста с той далекой поры, когда при первых лучах Анар их навестил некий дух.
Но надежды Ульвора на спокойную жизнь не оправдались.
Дня через два после вселения сына Ульфанга в новое жилище, исчезли трое его воинов. Именно они в свое время присматривали для вождя подходящий дом. Ульвор отправил десятника и небольшой отряд на поиски, но вастаки так ничего и не нашли. Ничего не услышали и стражники в ночи, а утром Ульвор обнаружил на крыльце полотняный мешок. Когда он осторожно развязал веревку, стягивавшую горловину, то на него глянули мутные глаза отрубленной головы. Голов было три – убийцы семейства аданов отправились к духам предков.
Ульвор приказал вырыть на пустыре яму и сам опустил в нее пропахший смертью и тленом сверток. Он не хотел, дабы его "подданные" прознали о том, что кроме голов в мешке были еще три куска окровавленного мяса. Впрочем, ему казалось, что прислуга об этом знает - слишком уж низко кланялись женщины, слишком уж покорны были мужчины. Вастак стал ложиться спать одетым и класть рядом с собой меч и взведенный арбалет. Вскорости Ульвор принял меры – пусть ему этого и не хотелось. Аданы Хитлума явно не разумели доброго к ним отношения, но молодой вождь вместо виселиц и казней всего лишь приказал собрать во дворе по нескольку человек от ближайших селений и отечески поучить их батогом. Энхар, войсковой палач, исполнил свой долг на совесть - перепорол десятка два человек, а потом приказал им кланяться Ульвору в ноги и благодарить за науку.
Двоим отказавшимся Энхар тут же снес головы кривой саблей, которой он орудовал еще лучше, чем кнутом. Ульвор надеялся, что разум остальных наконец-то воспримет простую истину о бесполезности сопротивления, и отдал приказ построить возле его дома загон, в который, по приказу вождя, воины-вастаки свезли маленьких детей возрастом от года до пяти лет. В этот загон Ульвор допускал только нескольких приближенных, да четверых пожилых аданет, которым месяц назад, готовясь к этому почину, приказал отрезать языки.
Детвора, по мнению Ульвора, должна была впитывать мудрые истины своим еще незамутненным разумом и вырасти верными слугами Властелина Севера.
Вторым деянием Ульвора был приказ снести эльфийский замок. Строение на холме и так пострадало при кратком штурме, но он решил разобрать его до последнего камня, дабы по прошествии времени о позорном прошлом хитлумцев не осталось и памяти.
Ульвор перед тем, как отдать приказ, в замке побывал. Мерцающая мозаика на стенах раздражала его взгляд, при виде статуй, изображавших юных дев, Ульвор гневно плюнул, а свитки, исписанные странными письменами, валяющиеся на полу разоренной библиотеки, дразнили своей тайной, которая никогда не будет раскрыта.
Согнанные на холм жители одного из соседних селений выслушали приказ в хмуром молчании. Девушка, закутанная в белый полушалок, тихо всхлипнула, Ульвор нахмурился, но девицу уже заслонили собой две пожилые аданет, одетые в траурные черные платья. Однако добровольцев начать работы не нашлось, и Ульвор первым подал пример, сокрушив кувалдой небольшую статую, изображавшую эллет, которая зачерпывала ладонью уже несуществующую воду из пересохшего бассейна.
Поскольку хитлумцы еле шевелились, пришлось снова прибегнуть к помощи Энхара и его кнута. Вернувшись домой, Ульвор, вместо того, чтобы предаться любимым занятиям музыкой, отложил в сторону трехструнный инструмент, подарок старика-учителя, и напился браги, словно простой вояка.
Этой же ночью исчез Энхар.
***
Орки прибыли, когда Ульвор, сидя на крыльце, рассматривал очередной «подарок» - отрубленную у плеча руку, завернутую в мешковину. В посиневшем кулаке рука сжимала кнут, атрибут войскового палача.
Главарь орков, здоровяк с обезьяньей мордой и неожиданно хитрым и разумным взглядом, поднял с крылечка руку, полюбовался аккуратным срезом и хмыкнул.
- Глупец ты, человек. Беломордых можно взять только страхом. Очень большим страхом. С мелюзгой – это ты хорошо придумал, а остальные будут подчиняться тебе только из страха. Уговоры, песни, сказания – дурь. Хочешь что-то узнать толковое – посади под замок детей, и мать тебе выложит все, что знает. Угрожай не адану – его родне. Ты дань собрал Твердыне Севера? Мало собрал. Пройдемся-ка мы по селениям, доберем недостающее.
Ульвор в карательном походе участия не принимал. Орки, ничтоже сумняшеся, выгребли все и из его кладовых, забрали для работы на рудниках самых крепких юношей-поселян, а для иного рабского труда – молодых девиц. Главарь обнаружил также на одном из хуторов девушку-эльфийку, которую старая аданет выдавала за свою дочь. Девушку орки забрали с собой, оставив во дворе мертвые тела хозяев хутора, слишком старых для дороги и работы в копях.
Довольные орки отправились северным путем, оставив за собой ограбленные села и дым над тремя сожженными хуторами. Ульвор осмотрел пустые кладовые собственного поместья, вздохнул, и целый вечер отгонял недозволенные мысли игрой на любимом инструменте. А за окнами мерцала странная серая ночь этой туманной земли.
Ночью за ним пришли…
Туманные тени Хитлума, невидимые и неслышные, проникли в поместье, где кто-то услужливо открыл им ворота. Тени перерезали глотки стражникам, тени открыли загон с детьми и вынесли оттуда малышей. И эти же тени проникли в странно тихий дом, ступая по тканым половикам неслышно, будто и вправду были призраками.
В клубящемся тумане языки огня, вспыхнувшие над старым домом, казались тоже блеклыми и призрачными, как лепестки цветка. Только любоваться зрелищем было некому – примчавшиеся утром вастаки обнаружили лишь обгорелые бревна, да дым, еще курящийся над покосившимися стропилами.
Этим же утром Ульвор стоял по колено в белом кипении тумана и растерянно смотрел на небольшую группу людей на лесной поляне. Здесь были не только люди – прямо перед Ульвором сидел на расстеленном плаще эльф в серой стеганой куртке. К нему приникла девушка, та самая, которую орки забрали с собой. Она не шевелилась.
Новые тени возникали из тумана, послышался мужской голос, который велел сбросить орочьи трупы в овраг. Затем мужчина-адан подошел к эльфу и сказал тихо:
- За помощь благодарны – одним нам с этими тварями было не справиться.
- Уходить вам надо, - отозвался эльда, - этим ведь не кончится.
- Куда идти с родной земли, - вздохнул адан, - может, бояться будут, поганцы. Этот… - он кивнул в сторону Ульвора, - редкостная гнусь. Лорган да Бродда только плеткой махать горазды, а этот в душу лезет. Детей научать надумал, ишь… Мы его осудили и приговорили, а что дальше будет – поглядим.
Двое людей подхватили Ульвора под связанные руки и взгромоздили на коня. Гибкий мальчишка взобрался на дерево и проворно набросил на шею вастака веревочную петлю. Только теперь сын Ульфанга очнулся от оцепенения и взвизгнул, но кто-то из аданов уже хлестнул лошадь плетью...
Земли Ульвора прибрал к рукам хитрец Бродда, который женился на аданет из знатных хитлумцев и сознательно закрывал глаза на то, что супруга потихоньку подкармливала своих земляков. Этот вастак надеялся прожить в Хитлуме долго и счастливо весь отведенный ему провидением век, а потому особо не зверствовал. Но как-то раз в тех краях появился адан по имени Турин, сын Хурина…
ПримечанияАданы - люди, друзья эльфов
Вастаки - люди, слуги Моргота, враги эльфов
Аданет - женщина-человек
Эллет - женщина-эльф
Эльдар - эльфы
Анар - солнце
Нирнаэт Арноэдиад - Битва Бессчетных Слез или Пятая Битва
2. Название: Разбитые иллюзии
Размер: мини (1406 слов)
Пейринг/Персонажи: Ар-Фаразон/Тар-Мириэль
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: У короля Тар-Палантира не было сына, лишь дочь, которая стала королевой Нуменора под именем Тар-Мириэль. Вскоре после восхождения на трон страстно влюбленная королева вышла замуж за своего двоюродного брата, нарушив законы предков. Но обрела ли она счастье в этом браке?
Примечание: По законам эльфов и людей Арды брак между двоюродным братом и сестрой считался инцестом.
Форма для голосования: #. fandom Silmarillion 2012 - мини "Разбитые иллюзии"
Она смотрела в пол, повторяя слова брачного обета. И весь праздник, торжественный и пышный (свадьба правящей королевы не могла быть иной), она просидела молча, не притронувшись к еде, ни с кем не беседуя. А все потому, что неизменно чувствовала на себе взгляд жениха — нет, уже мужа — тяжелый, неласковый взгляд.Если бы кто-то спросил Мириэль, почему она согласилась стать женой собственного кузена, девушка ничего бы не ответила. А спрашивали все, кто слышал об этом намерении. И говорили разное... Говорили, что Фаразон заставил кузину выйти за него силой. Что он опоил королеву зельем, купленным у Темных Людей. Верные же молчали, и это было хуже упреков — сознание того, что она преступила все законы, предала отца, отреклась от всего... И во имя чего?
Когда-то, когда отец еще был жив, а Мириэль была почти ребенком, она встретила своего кузена — совершенно случайно, потому что король Тар-Палантир почти не общался с братом и его семьей. Но девушка была в гостях у своего старого друга Элентира, а Фаразон был дружен с его братом. Мириэль никогда не встречала таких красивых людей. Ей казалось, что двоюродный брат похож на князей эльдар, о которых она столько слышала в детстве. Прекрасный, высокий, златовласый, он казался девушке идеалом. Она потеряла голову... Никто в целом мире не одобрял этой любви — даже Амандил. Он ничего не говорил, но Мириэль чувствовала молчаливое осуждение, ведь любовь к двоюродному брату считалась преступлением. Она знала, что виновна, но ничего не могла поделать с собой, тем более что Фаразон и не пытался как-то ускорить события. Во всяком случае, пока жив был Тар-Палантир...
Но вот сразу после его смерти Фаразон явился к Мириэль. Он был вежлив, почтителен, но настойчив. В какой-то момент девушка даже испугалась его напора — но каким же наслаждением было перестать упрямиться и согласиться на его предложение!
И вот она добилась своего. Свадьба. Мириэль никто не понимал, иные откровенно осуждали, но ей все было бы безразлично, если... Если бы Фаразон вел себя иначе. Если бы на собственной свадьбе он хоть потрудился сделать вид, что невеста ему небезразлична! Все эти годы она была уверена в обратном и не желала слышать, что ему нужен лишь трон, но сейчас все становилось слишком очевидно. И поздно было что-то менять, слишком поздно!
Праздник подходил к концу. Смеркалось. Они шли вдвоем по коридору, и шаги гулко отдавались под мраморными сводами дворца. Мириэль казалось, что она идет по усыпальнице.
Пышное королевское ложе приготовлено и убрано для нее... Служанка помогла королеве раздеться, на ней теперь новая сорочка, богато убранная дорогим кружевом, какое привозят из южных колоний. Мириэль вся дрожит под теплым, хоть и почти невесомым одеялом, сама не зная, отчего. Нет, она давно не ребенок, и для нее не тайна то, что сейчас должно произойти — она слышала, знает. Но почему она не задумывалась раньше о том, что Фаразон все же брат ей? Ведь то, что случится — преступление? Это незаконно, это противно воле Валар и Единого, это...
Испытывать любовь к собственному брату. Пусть двоюродному, но все-таки... Мириэль припомнила древнюю легенду об эльфе, возжелавшем свою кузину и ради нее предавшем свой народ. Такая страсть — Искажение, преступление. Это противно человеческому естеству. Однако она... она любила Фаразона. Разве может быть преступным искреннее чувство, ведь они любят друг друга! Или это не любовь, а страсть и похоть говорят в ней теперь?
Дверь отворилась, наконец. Мириэль отвернулась, не в силах сейчас глядеть на мужа.
- Вы боитесь? – услышала она насмешливый голос. - Вот новость… В моей постели девственница. Ныне в столице это большая редкость.
Фаразон тряхнул ее за плечо. Совсем рядом девушка увидела его глаза – светлые, с безумной искоркой. Он явно наслаждался ее испугом. Мириэль не знала, чего она так боится, о мимолетной боли во время соития ее предупредили прислужницы. Может быть, этого странного взгляда? Кузен смотрел на нее, как охотник на добычу.
- Этот товар уже не в моде, - снова заговорил Фаразон, - снимите сорочку, любезная супруга, покажитесь мне во всей красе. Не бойтесь – я не увижу ничего такого, к чему не привык бы в доме плотских радостей.
- Как вы можете, - прошептала Мириэль, - это же…
- Просто факт, дорогая…
Тонкое полотно треснуло под его руками.
- Ну вот, я же говорил. Какая скучная будет ночь. Я привык любезничать с девицами, которые выполняют мои желания еще до того, как я их выскажу. Как там у эльдар – осанвэ? А здесь передо мною перепуганная девчонка, которая не умеет доставить супругу удовольствие. Да повернитесь же… ваше величество. Вы что, совсем не понимаете, как надо с мужем в постель ложиться?
Обхватив новобрачную, он повалил ее спиной на кровать. Раздвигая ей ноги коленом, муж держал ее руки над головой прижатыми к простыне. Мириэль попыталась вывернуться, но он был намного сильнее – она не могла даже пошевелиться.
Боль, пронизавшая все тело Мириэль, была ужасной. Но еще страшнее было внезапное понимание того, что этот пыхтящий над ней человек, от которого на милю несло вином, не только не любит ее, но презирает. Презирает именно за чувства к нему, вспыхнувшие в ее душе, за то, что она презрела ради него мнение родичей и древние законы. Он бы – Мириэль поняла чем-то, действительно похожим на осанвэ – никогда и ни за что не отказался от того, что приносит ему выгоду и уважение окружающих. Ради женщины… что вы… Столичные бордели полны красавиц, умелых в искусстве любви.
Ночь любви превратилась в ночь насилия. Фаразон совершенно не заботился о том, что чувствует супруга. Он просто удовлетворял свою похоть и гордыню. Больше того, ему, казалось, доставляют особое удовольствие ее страх и боль.
Она лежала, спрятав лицо в подушку и рыдая от отчаяния. Мириэль трясло от боли, как физической — о, никогда ей не было так больно! - так и душевной. Значит, она презрела все запреты ради вот этого? Он был безжалостен.
А Фаразон, приподнявшись на локте, насмешливо улыбался, глядя на свою жену — или жертву? Дождавшись, когда она чуть успокоится, он спросил:
— Понравилось?
Мириэль вскинулась от этого нового оскорбления. Зачем еще унижать ее?
- Вижу, что не очень. Но вы ведь сами этого хотели, моя дорогая? - он говорил легко и непринужденно, словно не замечая ее состояния.
— Зачем? - вот все, что сумела выговорить женщина, чувствуя, что между ног очень болит и мокро. Наверное, у нее сильно идет кровь… это так и должно быть? Неужели супружеские отношения всегда такие мерзкие? И почему тогда все так хотят выйти замуж?
— То есть как — зачем? - картинно удивился Фаразон. — Или вам не было известно, что происходит в спальне? Ох уж эти Верные...
Женщина молчала. Что было говорить? Не дождавшись ответа, Фаразон продолжил:
— Вы, разумеется, пытаетесь понять, что произошло. Объясню, так и быть. Я вовсе не люблю вас, моя дорогая, но вы очень красивы и обладание вами доставляет мне радость. Тем не менее, есть нечто, что доставило бы мне радость гораздо большую... Я имею в виду власть.
Видя, что Мириэль не понимает и почти не слышит его, он грубо тряхнул ее за плечо:
— Да очнитесь же вы!
Женщина подняла глаза:
— Я слышу... Вы хотите власти? Но ведь она теперь есть у вас...
— О, нет. Я лишь муж королевы. Вы меня понимаете, дорогая?
Да, она поняла. Какой же он негодяй. Фаразон хочет, чтобы она передала власть ему, отказалась от скипетра! И… как же мерзко. Скорее бы он ушел и оставил ее одну. Надо будет позвать служанок, чтобы они нагрели ей воды, как же ей хочется вымыться… Потрогав простыню, Мириэль почувствовала, что она мокрая и липкая. Значит, все-таки кровь. Неужели некоторым женщинам эта гадость действительно доставляет удовольствие?
— Это... это шантаж!
— Ни в коей мере. Это сделка. Я отказываюсь от части своих прав, вы — от своих... Все честно. Или вам больше по сердцу губить свое тело и душу, вы ведь из Верных, не так ли? Вы знаете, что наши отношения преступны, даже если и убедили себя в обратном. Это ваше право — я ведь ни минуты не верю в то, что перед кем-то отвечаю за свои поступки.
Каждое его слово жгло огнем. Она была готова на все, лишь бы не переживать больше подобного унижения...
— Пусть будет по-вашему. Только оставьте меня в покое!
— Не сразу, дорогая, не торопитесь. Королю нужен еще наследник, но тут все зависит от вас. Забеременеете — и я больше не переступлю порога вашей спальни.
Это был удар под дых. Ребенок! Разве от противоестественного союза может родиться дитя? Но ведь был же ребенок у Ниэнор... И неужели теперь ей придется терпеть такой ужас каждую ночь? Вряд ли сегодня ей удастся после этого заснуть.
На миг перед глазами Мириэль возникло видение: мутная вода захлестывает ее с головой, она пытается вырваться, захлебывается... Женщина рванулась из омута:
— Будь по-вашему.
Фаразон встал и начал одеваться. Мириэль отвернулась, чтобы не видеть его обнаженным. Он насмешливо поклонился пока еще Королеве и вышел из комнаты, тихо притворив дверь.
ПримечаниеОсанвэ - мысленная речь
Эльдар - эльфы
3.Название: Пытка
Переводчик: fandom Silmarillion 2012
Бета: fandom Silmarillion 2012
Оригинал: Автор: Sulime, название "Folter", разрешение на перевод получено
Ссылка на оригинал: www.fanfiktion.de/s/4de232d10001d31a06701f40
Размер: мини (1451 слово)
Пейринг/Персонажи: Келебримбор, Саурон
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Некогда Саурон обманул искусного эльфийского кузнеца Келебримбора и предложил ему отковать магические Кольца, якобы для того, чтобы не дать увянуть Средиземью. Но на самом деле Саурон хотел править Средиземьем, опираясь на силу Колец. Келебримбор узнает об обмане и прячет Кольца. Саурон идет на него войной. Владения Келебримбора захвачены, а сам он попал в плен к тому, кто некогда притворялся его другом. Но Кольца спрятаны, тайна их местонахождения известна лишь Келебримбору, и у Саурона остается лишь один способ узнать, где они - пытка.
Форма для голосования: #. fandom Silmarillion 2012 - драббл "Пытка"
«Еще немного...»Мужчина спокоен и холоден, как будто он просто отдает приказание слуге. Тот повинуется, поворачивает колесо. И я чувствую, как разрываются суставы. Нет — я еще жив. Все еще! Я бы хотел, чтобы этот раз стал последним. Но палач хорошо знает свое дело. Я до сих пор не мертв, и произойдет это нескоро, не раньше, чем я сделаю ему небольшое одолжение и скажу все, что знаю.
Он подходит ближе. В камере темно и я едва вижу его. Длинные черные волосы он носит распущенными, такого же цвета накидка и одежда. Я спрашиваю себя, был ли он таким, черноволосым, в Замысле Илуватара или это его новый облик.
Если не приглядываться, он кажется эльфом. Однако при ближайшем рассмотрении видно, что это не так. Помимо всего прочего, он слишком жесток для эльфа. Никто из моего народа не мог бы причинить подобное зло сородичу. Убить — да, но пытать... Верьте мне, я знаю, какие страшные преступления совершали эльфы против собратьев, мой род особенно хорошо в этом разбирается, но эта пытка хуже всего, что когда-либо мог выдумать эльф. После тисков для пальцев, о которых я уже почти сожалею (всё познается в сравнении) и множества горящих ожогов, оставленных раскаленным железом, следует дыба. И это далеко не все, что он со мной сделал... Что-то я не сохранил в памяти, слишком темно в голове, чтобы помнить обо всем. Но раскаленное железо я помню. Железо, с помощью которого я сковал для него Кольца... Я чувствую на коже его огонь.
И вот он стоит, тот, кто все это творил со мной, кого я считал советчиком и другом. Как я был глуп.
«Знаешь, ты можешь это прекратить», - спокойно говорит он и рассматривает меня глубокими, ясными глазами. Они черны, как ночь.
Я стону от боли. Как я должен отвечать, если мое тело растягивают, как сырое тесто? Я больше не могу. Хотел бы я, чтобы существовал способ прекратить все это. Чтобы не пришлось выносить эту боль.
«Довольно!»
Палач возвращает на место колесо и скрывается в углу пыточной.
Его господин осознал проблему. Теперь я, вероятно, еще в состоянии говорить. Я бы желал, чтобы это было не так, лишь бы не впасть в искушение.
Он подходит еще ближе.
«Ты знаешь, что нужно сделать, Среброрукий», - говорит он едва слышно, - «Ты должен назвать три имени, три коротких слова - и твои страдания прекратятся...»
«И тогда ты убьешь меня, как тех троих?»
Саурон серьезно смотрит мне в глаза.
«Разве ты не этого хотел?»
Из моего рта вырывается рычащий крик, словно у животного.
«Я всегда хотел только жить!», - и мой голос подобен раскатам грома. «Жизнь кипела во мне, как пылающий пламень. Я никогда не желал смерти».
Он говорит тихо, шёпотом: «Но теперь она стала желанной, не так ли? Хочешь, чтобы я это прекратил? Отправил тебя в милосердное забвение, к твоему отцу?»
Отец... Отец, прости меня! Раньше я ненавидел тебя, не желал понимать, что ты делал, не мог понять, что тобою двигало, почему ты стал таким.
Я тебя презирал, отрекся от тебя и от своего рода, не желал быть феанорингом, будучи им по рождению. Потом я встретил Элронда, который пережил нечто подобное, и мне стало проще принимать свое происхождение. Теперь я хотел бы еще раз увидеть тебя, попросить прощения за то, что подвел тебя. Но сейчас, когда мы и так непременно увидимся, это уже не так важно.
«Я не хочу делать этого», - говорит мне Темный, - «всё это мне так же отвратительно, как и тебе. Но это необходимо. Почему бы тебе просто не протянуть мне руку, старый друг, почему бы не стать моим союзником? Ведь мы могли бы забыть всё, что здесь происходит...»
Какая извращенная ложь...
«Не смей звать меня другом!» - шиплю я сквозь зубы, хрипя и задыхаясь. От величайшего из мастеров Средиземья ничего не осталось. Я чувствую, как жизнь выходит из меня, просачивается по капле из темного подвала в яркий дневной свет, который – и это я понимаю со всей ясностью – мне уже никогда не увидеть.
«Ты – предатель, ты...» - и это слово, которым я называю его прямо в лицо, явно ему не нравится. Он забыл, верно, что он говорит с одним из феанорингов, а воздержанность на язык никогда не была в числе наших добродетелей.
Лицо Саурона искажает ярость.
«Грязный маленький последыш, тварь Эру... Как ты смеешь так называть меня, одного из Великих?»
Да, теперь я вижу твоё истинное лицо! А то я уже спрашивал себя, где же тот, прежний, Саурон...
Он приказывает подать ему меч – ржавый зазубренный клинок – и поднимает мою тунику. Я содрогаюсь. Что он собирается со мной делать?
Обнаженная кожа напряжена так, словно, кажется, готова разорваться. Что он задумал?
Саурон проводит клинком и вспарывает мне кожу на груди. Льётся кровь, и от боли я кричу. Он еще и еще раз рассекает кожу. Третий раз, четвертый... Эру, как больно... Тело горит... я не думал, что такая боль возможна.
Саурон наносит еще одну рану. Я спрашиваю себя, почему моё тело еще не разрывается надвое...
«Поворачивайте, - говорит Саурон, и его голос холоден. На его лице больше нет эмоций. Я никогда ничего не значил для него; единственное, что он чувствует – это отвращение. Но оно ничто по сравнению с тем, что испытываю я. «Ненависть» - слишком слабое слово. Никогда в жизни я не чувствовал так сильно своего сходства с дедом.
...Ненавидеть тебя, Моргот, до конца мира, даже если тебя нет больше среди живых.
Колесо поворачивается...
Что ж, Саурон, ты всегда умел подбирать приспешников. Твои подручные, кажется, разбираются в своем ремесле...
Слова не способны описать боль. От темных стен эхом отражается крик.
Огонь... я горю. Сгораю, как Феанор!
.
Нет, я еще живу, это боль сводит меня с ума. Эти безумные звенящие крики – нет, это не я... Я слышу их, но они чужды мне. Быть может, моя душа уже отделилась от тела? Бесплотная феа? Или я сошел с ума?
«Отец...» - едва слышно произношу я. Будет это слово последним? Умрет ли князь Эрегиона с именем Куруфина, сына Феанора, на устах?
И я снова вижу перед собой лицо. Саурон Темный, ужаснейший из всех сущих. Мне кажется, что я смотрю в лицо самому Морготу.
«У тебя есть выбор, Среброрукий», – шепчет он, - «скажи, где спрятаны Три... Ну же, твоя семья никогда не отличалась такой высокой моралью. Вы же всегда были предателями...»
«Нет», - выдыхаю я с яростью, - «единственные предатели – это вы: ты, перебежавший к Морготу, и он, предавший того, кто его создал».
Я улыбаюсь, улыбаюсь, в самом деле! Перед лицом смерти, под пыткой – улыбаюсь...
«Кроме того, тебе следует знать, Саурон – я не такой, как другие феаноринги! Слышишь? Я никогда не был таким, как они! И всё-таки я тысячу раз предпочту быть одним из них, чем одним из вас!»
«Продолжайте!»
Колесо поворачивается. Я никогда бы не подумал, что переживу это, но моё тело сильнее, чем мне казалось. Словно оно изо всех сил цепляется за жизнь, зная, что всё равно потеряет ее.
«НЕТ!» - крик, мольба, слёзы не будут услышаны. Я один, он убил всех остальных – как тогда, когда он захватил Маэдроса, дядю. Темный взял меня в плен и приказал пытать. Но вот только меня никто не придет спасти.
Лицо Саурона совсем рядом с моим, с его клинка капает моя кровь, и вдруг, с прозрением приближающейся смерти, я сознаю, что его лицо будет последним, что мне суждено увидеть.
«Ты дурак, Келебримбор, сын Куруфина! Такой же дурак, как и все твои соплеменники!»
Прости меня, мой Эрегион. Я хотел видеть тебя великим и цветущим, а привел к разрушению и гибели.
Простите меня, Хранители шестнадцати Колец. Я предал вас. Я не мог иначе. Слишком сильна была боль. Вас постигнет судьба, подобная моей...
Прости меня, Средиземье. Я навлек на тебя проклятье, это я отковал Кольца, и с ними – неизбежную гибель. Это моя вина.
Прости меня, отец. За всё!
Владычица Галадриэль, государь Гил-Галад... Родичи... Простите, что я не был сильнее. Но я не предал вас.
Конец близок. Саурон чувствует это и впадает в ярость.
«Прекратить!» – рычит он. Его лицо так близко, что я могу видеть в его глазах безымянное Зло, его сущность. «Быть может, смерть похитит тебя раньше, чем ты назовешь мне Трех Хранителей, но и того, что ты уже выдал – этого нам будет достаточно... Ты предал свой народ, Среброрукий, и с ним всё Средиземье!».
Лжет ли он? Этого мне больше не разгадать... Жизнь покидает меня. Я исчезаю.
«Нет» - шепчу я с последним вздохом. - «Я не предал их...». Я улыбаюсь, ощущая свободу и чувствую, как напуган этим Саурон.
«Зло никогда не победит. Вам никогда не удастся взять верх. Да останусь я в вашей памяти как последний из дома Феанора, последний из тех, кто всегда противостоял вам и никогда не запятнал себя союзом!». Я улыбаюсь умиротворенно. «Ты слышишь, Саурон? Ты никогда не победишь. Когда-нибудь придет и тебе конец! И тогда твоя судьба будет страшнее моей! Ты никогда их не получишь...»
Гримаса ярости на лице Саурона сменяется усмешкой. Я знаю, что наступил конец. Я закрываю глаза.
Простите меня... Я умираю, чтобы вас спасти. Простите меня...
И ничего потом.
ПримечаниеСреброрукий - перевод имени "Келебримбор"
феа - душа
Феаноринги - потомки Феанора
Илуватар - Бог-Творец
@темы: Средиземье, фанфики