Золотой рассвет-2, глава 4

[adunnithil]

постройка Элостириона, а на голову бедных Верных по-прежнему сыплются все мыслимые и немыслимые несчастья

Любите нас, пока мы живы – слезами мертвых не поднять.

Афоризм неизвестного автора


Слезы не к лицу королю людей,
Укрой мою боль, Элостирион…

Наталья Васильева «Элостирион»


Убедившись, что с сыновьями все в порядке и они отлично обосновались на востоке, Элендил занялся делами своего королевства, которое находилось совсем недалеко от земель, принадлежащих его другу Гил-Галаду. По ночам его мучили такие же кошмары, как и Исилдура, однако он старался ни с кем об этом не разговаривать: с детства ему внушали, что жаловаться на свои беды кому бы то ни было, тем более жене и детям – позор, более того, глава семьи должен их защищать, быть для них опорой и поддержкой, а не показывать им свою слабость.

В отличие от своего старшего сына, питавшего к своей жене в лучшем случае симпатию, Элендил очень любил свою супругу Алдамирэ. Как и полагалось благовоспитанной молодежи из хороших семей, познакомились они на собственной свадьбе, однако это не помешало им стать не просто добрыми друзьями, но и действительно крепко полюбить друг друга всем сердцем. Алдамирэ, осторожно выяснив, что нравится и не нравится ее дорогому мужу, старалась окружить его заботой и вниманием и избавить от малейших поводов для раздражения, стараясь быть по-настоящему хорошей женой. Элендил же был совершенно очарован своей супругой, и с годами это чувство не угасло. Несмотря на свое нынешнее подавленное состояние, когда ему время от времени просто не хотелось жить и все валилось из рук, он по-прежнему не мог устоять перед несравненной красотой своей жены, и в итоге Алдамирэ забеременела в четвертый раз. Ребенок должен был появиться на свет примерно в середине лета 3391 года, и Элендилу почему-то казалось, что непременно будет еще один сын. Ему подумалось, что все начало постепенно налаживаться после ужасов Акаллабет, и теперь с рождением малыша он понемногу забудет обо всем случившемся… хотя Хэрендила ему не удастся забыть уже никогда.

Исилдур пару раз порывался поговорить с отцом о своем пропавшем без вести младшем брате, но Элендил либо резко обрывал сына, советуя ему больше не вспоминать об этом, либо переводил беседу на что-то другое: он боялся, что не сможет при этом долго скрывать свои чувства, а жаловаться на что-то собственному ребенку, пусть даже у того давно есть свои дети, или показывать ему свою слабость – худший позор трудно себе представить. Порой он ловил себя на мысли, что Гил-Галаду, окажись тот более жестким и настойчивым, по его требованию рассказал бы все, но король Нолдор оказался слишком обходительным и благовоспитанным эльфом и тем самым оставил лучшего друга один на один с его горем.

Сама же Алдамирэ чувствовала себя немногим лучше, чем муж; узнав, что ждет ребенка, она стала еще более подавленной. Большую часть дня она проводила в своих покоях и лежала, свернувшись калачиком и глядя в стену. Иногда после уговоров Элендила и служанок она выходила к обеду или ужину, но ела как будто без удовольствия, не ощущая вкуса блюд. Лекари, которых встревоженный супруг позвал во дворец, в недоумении разводили руками: телесно Алдамирэ была совершенно здорова, и они ничем не могли объяснить ее странное состояние.

Элендил, беспокоясь за жену, попытался с ней поговорить и выяснить, что происходит, но та лишь покачала головой.

- Мне страшно, - сказала она.

Он удивился: почему страшно? Ведь Алдамирэ как-никак уже много лет замужем, она не юная девушка, ожидающая первенца и боящаяся того, что ей в связи с этим предстоит, она уже родила троих здоровых детей, и каждый раз все проходило благополучно. Однако, попробовав чуть подробнее расспросить жену о том, что ее гнетет, он так и не смог получить внятного ответа.

- Я не знаю, как объяснить, - прошептала она. – Мне просто страшно.

Элендил попытался успокоить Алдамирэ, напомнив ей, что она далеко не впервые становится матерью, и стал едва ли не в прямом смысле слова сдувать с нее пылинки, однако его жена по-прежнему оставалась грустной и подавленной, и веселее ей не становилось. Мужа это сильно тревожило, однако он ничего не мог сделать и утешил себя тем, что на женщину просто так повлияла беременность и наверняка ее странное состояние пройдет после появления малыша на свет.

Накануне родов в королевский дворец в Аннуминасе прибыли лучшие повитухи и лекари, готовые оказать Алдамирэ всю необходимую помощь, даже Гил-Галад по просьбе своего друга отправил в Арнор самого толкового эльфийского целителя. Как только будущая мать в середине дня почувствовала первые схватки, ее тут же отвели в отдельные покои. Элендилу оставалось мучиться неизвестностью в одиночестве, поскольку комната роженицы – не место для мужа; они же не вастаки какие-нибудь – те, как рассказывают люди, не только не стесняются наблюдать за появлением на свет собственных детей, но и сочинили целую балладу в честь жены своего правителя, рожающей ему наследника.

Время шло, но никто так и не явился к будущему отцу сообщить радостную весть о том, что у него родился сын или дочь. Элендил, не находя себе места от волнения – он помнил, что его старшие дети появились на свет довольно быстро после начала у Алдамирэ первых схваток! – сам пошел спросить лекарей, как его жена, но те с вежливым поклоном ответили, что пока что придется немного подождать.

Сам не зная почему, Элендил почувствовал, что в этот раз дело однозначно плохо. Его подозрения подтвердил эльфийский целитель Халлон, который вышел к обеспокоенному супругу ближе к рассвету.

- Ну как она? – срывающимся голосом спросил король Верных, заметив испуганное выражение на лице эльфа.

- Ребенок так и не появился, - покачал головой тот, и по его голосу Элендил понял, что его не радует состояние Алдамирэ. – Первый раз вижу такое. Столько времени прошло, а головка до сих пор не показалась. Бывает, конечно, что младенец идет ножками, хоть и редко, но тут и этого нет.

- Ну так сделайте что-нибудь! – Элендил, испугавшись за жену, забыл обо всякой вежливости. – Чему вас учили, вы же целитель, балрога вам в штаны!

- Конечно, мы сделаем все, что в наших силах, - коротко поклонился нолдо, ошарашенный такой резкостью со стороны обычно мягкого и спокойного Элендила, и снова отправился к Алдамирэ. Где-то через полчаса из комнаты роженицы вышла одна из повитух – принести еще воды; дорогу ей преградил разгневанный и напуганный муж.

- Да что все-таки происходит? – схватил он за плечо женщину. – Вы так по-прежнему и не можете ничего сделать?!

Та испуганно затрясла головой, на лице ее было выражение крайней растерянности.

- Нет… Все известные нам приемы и советы оказались бесполезными.

- Я хочу видеть свою жену, - жестко произнес Элендил.

Повитуха собиралась отказать ему – это было как-то не принято, но он выглядел настолько решительно, что та не осмелилась перечить и кивнула.

Когда Элендил открыл дверь в комнату, увиденное ужаснуло его настолько, что он, буквально отшвырнув с дороги Халлона, кинулся к постели, на которой лежала его любимая Алдамирэ. Ее нижняя рубашка и простыня пропитались кровью, но ребенок по-прежнему не выходил наружу; лицо несчастной женщины было пепельно-серым, губы – синеватыми, и она слабо постанывала. Муж позвал ее по имени, но она ничего не ответила, даже не узнала его – настолько ей было плохо. Он не был сведущим в целительстве человеком и уж тем более никогда не присутствовал при родах, но ему было достаточно одного взгляда на жену, чтобы понять, что она умирает – вместе с ребенком.

- Сделайте хоть что-нибудь! – с болью и яростью в глазах Элендил обернулся к Халлону. – Я еще раз спрашиваю, чему вас учили! Совсем ничему?

- Мы и так сделали все, что могли, - ответил за эльфа один из арнорских лекарей. – Уж скольким детишкам я помог на свет появиться, но такое вижу впервые. Простите нас.

- Вы еще и прощения просите?! – процедил сквозь зубы король дунэдайн, разумом понимая, что все происходящее – не вина этих людей, но сердцем отказываясь осознавать, что с Алдамирэ случилось непоправимое и что она навсегда уходит от него. Сев на кровать рядом с женой, он склонился к ней и провел рукой по ее щеке, но тут заметил, что она потеряла сознание и едва дышит.

- Алдамирэ, - прошептал он. – Пожалуйста, не умирай. Не оставляй меня одного. Я тебя люблю. Я очень тебя люблю. Я не знаю, как буду без тебя здесь…

Еще несколько мгновений его жена была с ним, а потом сердце ее вдруг перестало биться, и почти одновременно с тем оборвалась, не успев еще толком начаться, и жизнь так и не рожденного младенца в мертвой матери.

***

Алдамирэ похоронили на берегу озера Дрема – муж не стал возводить для нее пышную гробницу или ставить на могиле статую в полный рост, как то было принято в позднем Нуменоре, ведь при жизни покойная не любила роскоши. Был простой холмик, украшенный цветами, и несчастному супругу казалось, что этого вполне достаточно.

- Ей бы понравилось, - коротко бросил он кому-то из своих приближенных.

В день ее смерти на землю, несмотря на разгар лета, обрушился страшный ливень, и Элендилу казалось, что в этом мире будто бы никогда и не было любви – только боль, смерть и отчаяние. Говоря по правде, после гибели Нуменора он думал, что самое страшное в его жизни уже свершилось, и он все же сможет с этим справиться – ведь рядом с ним были Алдамирэ, дети и лучший друг. Он жестоко ошибся.

Гил-Галад приехал в Арнор поддержать товарища, но Элендил, с холодной благодарностью выслушав его соболезнования, еще больше замкнулся в себе и по большей части отмалчивался. Эрейниона пугало то, что его друг даже не плачет – уж сам король Нолдор на его месте давно рыдал бы в голос на могиле любимой жены и ребенка. Он прекрасно помнил, как тяжело переживал смерть Келебримбора и как убивался по своему ненаглядному брату над тем безымянным холмиков в Эрегионе, под которым Элронд похоронил то, что осталось от несчастного Тъелпе, и такое угрюмое молчание вызывало у него недоумение. Однако он ограничился сочувствием на словах, не стал даже пытаться разговаривать с Элендилом о смерти его супруги и поскорее засобирался домой, чтобы не показаться другу бестактным.

- Как хорошо, aran, что вы не женаты и детей у вас нет, - неожиданно сказал ему на прощание Элендил, который, несмотря на случившееся, так и не снял с пальца брачное кольцо. – И не надо, не придется вам из-за близких переживать. Знаете, на нашей свадьбе Алдамирэ поклялась мне, что будет любить меня до самой смерти. А я ей пообещал, что буду любить ее вечно. Видимо, так оно и вышло.

Дня три после смерти жены Элендил вообще не ложился спать – ему просто не хотелось; он сидел у окна до самого рассвета, пристально вглядываясь в ночную тьму, пока звезды не начинали бледнеть и гаснуть, а горизонт не становился алым, как кровь. Сам вид их супружеской постели, такой пустой и холодной без Алдамирэ, нагонял на него тоску и страх. Однако усталость все-таки взяла свое, и к терзавшим короля дунэдайн ночным кошмарам с заливающими все вокруг гигантскими волнами добавился еще один.

Ему снилась Алдамирэ – живая, веселая, здоровая, с ребенком на руках. Вот она подходит к мужу, что-то рассказывает, кормит младенца грудью… Просыпаясь среди ночи от очередного кошмара, Элендил еще острее ощущал свое уже полное теперь одиночество и нежелание жить. Уж лучше бы он погиб с теми, кто остался в Нуменоре, и не влачил бы теперь подобие существования в этой неприветливой чужой земле…

Элендилу было даже не с кем поделиться своим горем: показывать свою слабость детям не подобает, они и так тяжело пережили смерть матери, и им сейчас наверняка не лучше, а Гил-Галад, несмотря на все его хорошее отношение к королю Верных, казался тому еще более далеким, чем небесные светила. Впрочем, это его не удивляло: эльфу и было положено держаться со смертными людьми несколько отстраненно.

На самом деле Эрейнион вовсе не был каменной статуей, как это казалось его лучшему другу; просто по своему характеру он был несколько застенчив и плохо себе представлял, что именно нужно делать в подобных ситуациях и как себя вести. Поэтому, не зная, как утешить товарища на словах, он решил сделать ему подарок.

Прямо на границе Арнора и Линдона находилась гряда крутых холмов, на которых король Нолдор выстроил три высокие белые башни; самая высокая из них еще во время работы получила название Элостирион.

- К счастью, Враг погиб, и нам больше никогда не придется ждать его нападения, - сказал Гил-Галад своему другу, - поэтому сторожевые башни нам больше не нужны. Однако я знаю, что ты любишь уединение; если вдруг тебе захочется побыть вдали ото всех, ты можешь прийти сюда. А с самого верха Элостириона можно даже видеть море.

- Вы выстроили их для меня, aran? – удивился Элендил. – Даже не знаю, как вас и благодарить, я и не ожидал такого дара.

- А ты думал – для себя? – улыбнулся эльф, в душе радуясь, что ему хоть как-то удалось отвлечь друга от печальных мыслей. – Они твои.

Ему было не слишком удобно от того, что Элендил, несмотря на долгие годы общения, по-прежнему подчеркивал дистанцию между ними и обращался к нему только по титулу и на «вы», но в очередной раз предпочел промолчать. Мало ли, ну приучили, может быть, человека так с раннего детства – ведь если судить по рассказам самого короля Арнора, Амандил воспитывал сына довольно строго и не позволял ему ни малейшего отступления от правил приличия. Пусть обращается как хочет, ведь это, в конце концов, никак не мешает их дружбе.

Самому же Элендилу подарок Гил-Галада пришелся очень даже по душе: он часто приходил туда, когда ему и в самом деле хотелось побыть одному, и перенес туда один из семи палантиров – огромных круглых камней, еще в старину подаренных эльфами нуменорцам и вывезенных им с Острова. Палантиры обладали особыми свойствами: они могли использоваться для общения, а также для наблюдения за событиями, происходящими далеко от места, где в это мгновение находился камень

Палантир Элендила не был связан с шестью другими, в него можно было увидеть лишь море и Тол-Эрессэа, но иногда король Арнора, даже понимая, что это бесполезно, часами смотрел в свой камень как будто в тщетной надежде увидеть хоть что-то из прежней жизни, ушедшей от него навсегда вместе с Нуменором и Алдамирэ.


ficbook.net/readfic/2485655/6876068#part_conten...

Отдельное спасибо моей бывшей ученице, а ныне студентке медицинского колледжа за консультации по вопросам патологического акушерства.